Какхорошо чувствуешь себя, когда обновишься духом. И если бы не житейскаярасчетливость, а иногда и прямая нужда, следовало бы каждый год совершатьпаломничество хотя бы к ближайшей святыне.
В ином мире душа моя витала и блаженствоваланеизреченно, неизъяснимо-чудесно... Какое назидательное впечатление производятна душу – особенно на душу сельского обывателя, особенно на душу, предочистившуюсяисповедью,– отправление Богослужения “по чину” и внешнее благолепие храма Божия!..
Такого неземного счастья удостоивает Господьпаломника. Благодарение Богу! Был и я паломником. Был счастлив я: за небольшоематериальное лишение получил от Господа богатство духовное.
Им-то и хочу я поделиться с читателями.
1892 года, января 21 (вечер), 22, 23 и 24 (утро)я был в Кронштадте, у отца Иоанна. Всем известно его имя, его деяния. Много онем писано. Но думаю, что и мои просто изложенные строки не будут лишены хотябы небольшой доли назидательности и интереса. Делаю выписки из дневника, какойя вел во время поездки в Кронштадт.
Переночевавши в Петербурге, спешу в Кронштадт.За тридцать три копейки доехал по железной дороге до Ораниенбаума; здесь засорок копеек нанял извозчика. Что за торжественный поезд был до Кронштадта поморю! Дорога по льду ровная и прямая, со столбами, с будками, и по этой линиигуськом, от самого Ораниенбаума и до Кронштадта, на протяжении восьми верст,почти беспрерывно вытянулись подводы извозчиков с пассажирами: едут в однулошадь, едут парою, тройкою, сани всевозможных сортов, равно как и самиизвозчики – русские, чухонцы, как и сами лошади – русской и чухонской породы.Сотни подвод едут в Кронштадт, обгоняют друг друга и все “к батюшке”. Едутизредка и обратно: вот летит резвая пара лошадок с санками, а в них сидяткакой-то военный и рядом с ним женщина, и платочком последняя закрыла лицо:“верно плачет”, подумалось мне. Чем ближе подъезжал я к Кронштадту, тем более иболее какое-то радостное чувство охватывало меня. Вот и Кронштадт: поверхностьсуши, на какой расположен город, почти ровна с поверхностью моря; видны целыйлес мачт зимующих судов и трубы фабрик.
При самом въезде в город встречают гостейуслужливые хозяйки квартир, “к нам, к нам пожалуйте: у нас батюшка бываеткаждый день”, даже извозчик предлагает подобного же рода услугу, но я,запасшись раньше адресом покойной квартиры, строго приказываю извозчику везтименя на Андреевскую улицу, в квартиру против ворот отца Иоанна. Вот и соборАндреевский... Слава Богу! Вот и дом отца Иоанна! Какое счастье – видеть воочиюто, о чем так много читал!.. Величие духовное скромно обставлено внешне. Вотворота во двор, где надпись гласит: “Церковный дом Андреевского собора”: по обестороны ворот– нечто в роде большого палисадника за высокой деревяннойрешеткой; во дворе виден двухэтажный дом каменный с железной крышей и в нем-то,на втором этаже, в нескольких комнатах, живет “он”, интересующий тысячихристиан, – отец Иоанн.
Вхожу в квартиру: хозяйка радушно встречает ипредлагает за недорогую цену комнатку. Осматриваю новое временное жилище. Всеговорит о дорогом батюшке: во всех комнатах, кроме икон с горящими лампадами,висят на стенах, в хороших рамках, большие портреты отца Иоанна с собственноручнымиего надписями; на столах, под иконами, – фарфоровые вазы с водою – для водосвятногомолебствия. Приезжие прибывают и размещаются кто в общей комнате, кто – вособых. Характер совместной жизни приезжих между собою чисто семейный, даже срелигиозно-набожным оттенком: все объединяются одною мыслью, одним желаниемскорее видеть дорогого батюшку, помолиться, побеседовать с ним... Около четырехчасов вечера. Пора к вечерне. Идем в собор; около полуверсты до него от нашейквартиры и дома отца Иоанна; и припомнил я читанное в биографии отца Иоанна,что он не может пройти эту полуверсту, а непременно нужно ехать, чтобы незадерживала толпа. Подхожу к собору: на ограде его развешана так называемая“уличная” библиотека: в рамках, за стеклом, по одну сторону собора развешаны“Троицкие листки”, а по другую – сведения об “Обществе спасения на водах”.
Вхожу в собор: чистенький, просторный, светлый, трехпрестольный.Началась вечерня; на клиросе были чтец и три-четыре человека певцов; отцаИоанна нет: в Петербург уехал.
После вечерни возвращаюсь в квартиру. Околошести часов вечера хозяйка сообщает: “Не угодно ли кому на акафист?” Япоинтересовался узнать более подробные сведения об этом; оказывается: читаютсяакафисты в доме купца Быкова, читает их “господин” (не духовная особа). Идем“на акафист”; желающих послушать его нашлось в нашей квартире немало.
Входим в дом купца Быкова. Нашему взорупредставляется нечто в роде часовни: большая моленная комната, впереди –множество в ряд икон, как иконостас в церкви, со множеством горящих лампад исвечей. Народу уже было много и все что-то пели. Протискиваюсь через толпувперед, к решетке; вижу “господина” – старичка, который, как после оказалось,есть не хозяин дома, а просто чтец “с благословения батюшки”. Стою вслушиваюсь:поют “благослови, душе моя, Господа”, “Блажен муж”, “Господи воззвах”, “Свететихий”, “Сподоби Господи”. Обращается затем чтец к толпе и сообщает: “Воттолько что получена из Москвы книжечка “Моя жизнь во Христе” – извлечения издневника нашего батюшки отца Иоанна; прочтем из нее”. И прочитал он предисловиеи несколько страниц названной книги. Было чтение и акафиста Пресвятой Троице,причем все присутствующие пели “Свят, свят”... и “Аллилуиа”. Читал и я акафистсвятому Митрофану. Одним словом, это времяпрепровождение напомнило мне нашидеревенские богослужебные собеседования и очень понравилось.
Этим и закончился первый день, или, вернее,первый вечер моего пребывания в Кронштадте.
“Он весь в Боге и, видимо, угоден Богу!” – вотобщее выражение того восторженного чувства, которое охватывает всякого, ктоимел счастье быть близко, около отца Иоанна Кронштадтского.
Слава Богу, что удостоил Господь и меня,грешника, быть около досточтимого батюшки, видеть его, слушать его и даже бытьего сомолитвенником. Я был настолько счастлив, что отец Иоанн был не толькодома, но и его седмица служения была, тогда как в другую седмицу он мог быслужить Литургию, например в Петербурге. Начну же описывать по порядку.
Восставши от сна, прочитавши правило копричащению Святых Тайн, в пять с половиной часов утра иду в собор. Нищие ужеснуют по улице. Вхожу в собор: еще пуст и темен он; только у ктиторского ящика– освещение и люди. Народ прибывает и спешит занять место ближе к решетке, усолеи. Только что успел я осведомиться у псаломщика, можно ли будет и мнеслужить Литургию вместе с отцом Иоанном, и узнал, что этим отец Иоанн бываетдоволен, только что успел снять с себя верхнее теплое платье и стать у боковыхсеверных дверей алтаря, как вижу: еще в полумраке, как тень, промелькнуладуховная особа в холодной (летней) ряске, небольшого роста, и – прямо кпрестолу, упала ниц, остановилась на несколько мгновений вмолитвенно-недвижимом коленопреклоненном положении, приложилась к престолу,также быстро прошла к жертвеннику... Это он, отец Иоанн! догадывался я, и– неошибся. В алтарь пробрались уже какие-то светские интеллигентные лица, которыечерез псаломщиков возложили на жертвенник записочки поминальные. Отец Иоанн поспешнопросмотрел записочки; заметивши в алтаре присутствие незнакомых личностей,подошел к ним, на несколько секунд остановился, благословил их и выслушалпросьбы. Подошел отец Иоанн и ко мне, поздоровались обычно, за руку,расспросил, откуда и кто я, причем я испросил позволения принять участие вбогослужении.
Между тем утреню, в боковом приделе, началдругой священник. В алтарь прибывают новые и новые лица, которые и стараются накаждом шагу, на всяком месте уловить, остановить отца Иоанна, высказать емусвои просьбы... Когда замечает отец Иоанн, что слишком уж много суеты в алтаре,то, вероятно, боясь рассеяться мыслью и отвлечься вниманием от внутреннеймолитвы, он быстро идет, уже как бы не обращая внимания ни на кого, в третийпридельный алтарь, где нет службы, скрывается там и, припадши ниц передпрестолом или облокотившись на жертвеннике, несколько минут горячо внутреннемолится; снова возвращается в главный алтарь и снова – докучливые просьбы сразных сторон.
Пока я вычитал светильничные молитвы, слышу: наклиросе уже начинается канон, пропели ирмос и кто-то читает так необычно –оригинально. “Это он”, подумал я, заметивши отсутствие отца Иоанна в алтаре, иперешел к южным дверям. Позиция самая удобная: вижу лицо отца Иоанна и слышуего чтение...
И что же? Ехал я за полутора тысячи верст сюда,чтобы чему-нибудь поучиться у отца Иоанна, а вот и чтение его – неподражаемоечтение! (А подражать все-таки многому у отца Иоанна можно и должно.) Читаетотец Иоанн– именно как беседует, разговаривает с Богом, Богородицею и святыми.Голос – второй тенор – чистый, звучный; произношение – членораздельное,отчетливое, отрывистое; одно слово скажет отец Иоанн скороговоркою, другоепротяжно, чуть не по слогам разобьет его; при этом все существо отца Иоаннанастолько проникается мыслями, какие содержатся в чтении, что он не можетудержаться от жестов самых выразительных; не спокоен он: то как бы блаженнаяулыбка сияет на устах его при чтении, например, о небесной Славе Бога,Богородицы и святых Божиих, то как бы праведный гнев срывается из уст его,особенно при чтении слов “сатана”, “диавол”, то наклоняется отец Иоанн главоюсвоею к самой книге; то потрясает ею так величаво, так чудно-торжественно; тонаконец, во время пения ирмоса или ектений, отец Иоанн, если не подпевает сам спевцами, преклоняет одно или оба колена тут же на клиросе, закроет лицо рукамии умильно молится – молится, горячо молится. – Эта-то горячая молитва и естьвина только что описанных жестов отца Иоанна, и ничуть не свидетельствуют они окаком-то болезненно-нервном состоянии отца Иоанна, как ошибочно писали где-то.
По шестой песни и ектений отец Иоанн восклицает:“кондак” и читает его. Кончив чтение канона, быстро входит отец Иоанн в алтарьи падает пред престолом; укрепив себя молитвою, идет снова на клирос и читает“стихиры на стиховне”.
На первом часе мы, шесть священников, во главе сотцом Иоанном, вышли из алтаря, совершили “входные молитвы” и началиоблачаться. Отец Иоанн скорее всех облачился и приступил к совершениюпроскомидии. Имена на записках читали все мы, часть их прочитывает и сам отецИоанн, а чаще того, вынимая из просфор частицы, он молится вслух: “Помяни,Господи, принесших и их же ради принесоша... помяни всех поименно, их же именаТы Сам веси...” Целые корзины просфор были снесены в придельный алтарь, и тамдва священника вынимали частицы.
Началась ранняя обедня.
В камилавке, с сияющим крестом и цепью на груди,с легким румянцем от внутренней теплой молитвы на лице предстоял наш настоятельи крепкий молитвенник. Вот он вдруг, неожиданно, порывисто берет святойнапрестольный крест и с любовью целует, или, вернее, именно лобызает его:обнимет его обеими руками, глядит на него так умиленно, уста шепчут молитву,раза три, четыре облобызает и щекой и челом своим прильнет к нему!.. Привозгласах на Литургии у отца Иоанна та же интонация голоса, как и при чтенииканона на утрени, хотя некоторые возгласы произносит он и протяжно, но с такимусилием голоса, с таким умиленным взором очей на горнее место, или вовсезажмурившись и углубившись в самого себя, что стоять в эти минуты около негоравнодушно нельзя. Во время Литургии отец Иоанн не только внутренне, но ивнешне покоен: внимание его всецело сосредоточено на имеющих быть вскоре напрестоле Тайнах Христовых и тело его как бы приковано к престолу. Служебникаотец Иоанн почти не касается; все молитвы прочитывает вполголоса на память. Чемближе подходят минуты пресуществления Святых Даров, тем более и болеевозвышенное настроение души отражается в голосе и лице отца Иоанна.
Вот после Херувимской песни отец Иоанн скороокончил положенную в служебнике молитву, облокотился о престол, объял лицо своеруками, челом своим прильнул к покрову, сокрывшему в себе имеющие вскоре преложитисяСвятые Дары: отец Иоанн сокрылся от любопытных взоров людских, он как бы застылв этом положении, а душа горит огнем молитвенным... Дивное мгновение!Незабвенная картина! И это для нас, окружающих престол, а что же чувствовалаего душа? Именно горе – к небу возносилась она!
Вот отец Иоанн воспрянул, как бы очнулся, иснова уста его выражают молитву сердца.
“Горе имеим сердца!” – восклицает отец Иоанн,обратившись к Царским вратам и к народу, возведши руки горе и тотчас же ихопускает: как крыльями хочет взлететь и тело его туда, где витает дух его...
“Благодарим Господа! Достойно и праведно есть поклонятися...”– снова восклицает отец Иоанн: первые слова громче, а последние – тише – иначинает молитву. “Приимите, ядите, сие есть Тело Мое”, делает отец Иоаннособенное ударение и повышение голоса на слове “Тело” и так торжественно приэтом указывая перстом. При возгласе “Твоя от Твоих”, особенное ударение голосомсделал отец Иоанн на слове “о вс-е-е-х”: чувствует душа его тяготу бремени,какое возлагают на него все просящие молитв его, и вот он сам просит у Богаподкрепления немощной плоти своей.
“Преложив Духом Твоим Святым! Аминь!” – искренноверующимтоном возглашает отец Иоанн и, как бы для большого уверения предстоящих валтаре, дополняет: “Бог явися во плоти!..”; и еще что-то шептали уста его, но яуловил слухом своим выражение: “Окружаемый Ангельскими воинствами!..” Но и безслов по всем чертам лица отца Иоанна ясно видно, что он всецело занят СвятымиТайнами, это – излюбленная тема его молитвенных размышлений и в дневнике. Междупрочим, это благоговение к Святым Тайнам проявляет отец Иоанн и в том еще, чтонесчетное число раз неспешно, без крестного знамения, преклоняет отец Иоаннглаву свою пред великими Тайнами в глубине своего искреннейшего смирения... О,не напрасно я чаще всего упоминаю об искренности в молитве отца Иоанна...
Жалко, обидно вспомнить, что есть людиневерующие этой искренности! Они сами никогда не испытывали, что значитискренняя – горячая молитва,– не хотят ее видеть и в других. А между тем тут лиместо подозрению? Полнейшее бескорыстие и нелицеприятие – вот вернейшееручательство того, что отец Иоанн, его жизнь, его молитва “поразительнейшеезнамение времени”, как выразился покойный Высокопреосвященный Никанор, архиепископХерсонский. Тут ли место какому-то притворству дивного пастыря? Опомнитесь,кощунники!.. Подумайте о себе: не уподобляетесь ли вы отчасти тем современникамСпасителя, которые и Его – Спасителя – Святейшую Истину – называли “веельзевулом”?Подобает и тут соблазнам быть, но горе тем, ими же соблазн приходит!..
Вот приобщился отец Иоанн Тела и потом КровиХристовых и, ставши вдали от престола, пока подходили причащаться мы, сновамолится отец Иоанн– умиленные взоры очей то возведет горе, то опустит долу...Приступил отец Иоанн к раздроблению частей Агнца для приобщения мирян; и тут,хотя в Служебнике не положено никаких молитв, но, чтобы при таком святом деле,сохрани Бог, не смутили душу праздные мысли, отец Иоанн снова шепчет молитву, идо моего слуха доносились отрывочные выражения из канона Симеона Логофета “нараспятие Господне и плач пресвятой Богородицы”.
Литургия кончилась. Отец Иоанн, не разоблачаясь,быстро идет к столику около жертвенника, собирает жертвы – рублевые и болеекрупные бумажки, поспешно и'небрежно кладет их в карман, через южные двериспешит на клирос и здесь оделяет чтецов и певцов; последние – особенно мальчики– спешат целовать руку благодетеля. А в боковых алтарных дверях уже ожидаютновые просители благословения и молитвенной помощи; заметивши их, отец Иоаннбыстро проходит царскими вратами и, помолившись перед престолом, затем ужевыслушав наскоро просьбы лиц, стоящих в алтаре, выйдя для того же и на солею, вразные концы ее, начинает молебен.
Молебен отец Иоанн совершает поскору, и, однако,молитва его плодотворна. В этом именно месте нелишним я считаю привестивыдержку из дневника отца Иоанна о молитве: “Можно ли молиться с поспешностию,не вредя своей молитве? Можно тем, которые научились внутренней молитве чистымсердцем... Но не стяжавшим сердечной молитвы надо молиться не спешно”. И вототец Иоанн, как уже стяжавший от Бога драгоценный дар – сердечно-внутреннююмолитву – внешнюю обрядовую форму ее выполняет поспешно. А я занимаюсь частоказуистическими вопросами в своей пастырской практике, преследую букву, а “дух”опускаю без внимания. Горе мне, ленивому!
Молебен, совершаемый отцом Иоанном, был безакафиста. Евангелие прочитал отец Иоанн опять тем же разговорным тоном и,кончивши это чтение, с искренним чувством благодарности воскликнул: “СлаваТебе, Господи, слава Тебе!” К Евангелию и кресту почти никого не допустил.
Теперь кто свободен, может уходить из храма Божия,а отец Иоанн остается сам со своими “друзьями”, “детьми”. Внимание! Начинаетсяобщая исповедь – одно из потрясающих явлений в Кронштадтском нравственном мире.Я, разоблачившись, стал на левом клиросе, где стояли и некоторые интеллигентныелица.
После начального возгласа отца Иоанна молодой ссильным голосом псаломщик читает отчетливо и скоро “последование оисповедании”. Выходит из алтаря на амвон в смиренном виде, без камилавки, отецИоанн... Говорит он поучение о покаянии. Дорого тут и то, и другое, и третье; икто говорит, и о чем говорит, и как говорит. Прямо, без обычного “Во имя Отца,и Сына, и Святаго Духа”, отец Иоанн два раза при мне начинал поучение так:“Грешники и грешницы, подобные мне! Вы пришли в храм сей, чтобы принестиГосподу Иисусу Христу Спасителю нашему покаяние во грехах своих...” Сказавшинесколько прочувствованных слов, отец Иоанн заявляет: “Слушайте... буду читатьпокаянные молитвы”.
И – читает!.. Неописуемо, невыразимо хорошочитает эти молитвы отец Иоанн. “Боже Спасителю наш”... взывает отец Иоанн,умилительно взирая на икону Спасителя, “...рабов твоих с-и-х” читает отец Иоаннэти слова протяжно, разбивая их по слогам, обратившись к народу, и тут-то...ах! какие поразительные жесты делает отец Иоанн всякий раз при слове “сих” или“их”: или всей раскрытой десницею поведет над главами низу амвона молящихся,или– что еще выразительнее, как пророк грозного и праведного Судии, указуетперстом в толпу, в ту или другую сторону ее... Ах, как это выходит трогательно,умилительно и в то же время страшно, когда вспомнишь невольно свою нравственнуюнечистоту.
Прочитавши молитву, отец Иоанн заявляет, что еенужно “протолковать”, и продолжает опять речь о покаянии: как согрешилиупоминаемые в молитве цари Давид и Манассия, как каялись они и как нам нужнокаяться. Поучение, по-видимому, простенькое по выражениям, не хитро –витиеватое по изложению и, однако, своеобразное во всем: и в слове, и визложении, и в самом произношении. Приметил я, что с особенною любовью отецИоанн произносит имя Спасителя или святой Троицы и к этому имени непременноприсоединит эпитета три-четыре с постепенными повышением и ударением голоса накаждом слове. Впрочем, можно догадываться, что отцу Иоанну присуща какая-тоособенная тайна сильно действовать на сердца слушателей.
Начал отец Иоанн читать вторую молитву и насередине же вставил объяснение, так что и само объяснение, выраженноецерковно-славянским оборотом речи, составило как бы продолжение молитвы; и всеэто произнесено сердечно-задушевно, то в обращении к иконе Спасителя, то кнароду. А в народе давно уже слышатся молитвенные воздыхания, слезы – у многихна глазах, а отец Иоанн именно о них-то чаще всего и напоминает в поучении.Понравилось мне особенно одно выражение: “Да! У нас что за покаяние?.. Все мытолько верхушечки, стебельки грехов срываем. Нет! Корни– корни грехов нужновырывать...” И действительно, своими словами, с увлечением сказанными, своимижестами, естественно и так выразительно-сделанными, отец Иоанн довел кающуюсятысячную толпу до такого настроения, что когда, приблизившись еще шага на два поамвону к толпе, почти в повелительном тоне произнес он: “Кайтесь же! Кайтесь!”– и повел рукою в разные стороны, то по всей церкви поднялся страшный,неслыханный плач-рыдание... Вопит отчаянным голосом какая-то женщина: “Батюшка!Прости! Дорогой ты наш, помолись!” “Прости меня, Господи, окаянного”, –слышится еще сильнее голос с другого конца... Слезы у всех льются неудержимо.
Чем дольше времени, тем больше слез: вот и сзадименя и напротив, на правом клиросе, стояли доселе, по-видимому, равнодушные,более любопытствующие лица, но вот и они преклоняют колена и проливают горючиеслезы... У меня самого растеплилось сердце черствое – огрубелое, скатиласьслеза и у меня, слеза покаянная, слеза благодатная, слеза живительная, слезаспасительная! Ах, как усладительны те слезы покаянные!.. А сам батюшка? А он,высказавши последнюю просьбу: “Кайтесь же! Кайтесь!”, повторивши ее на амвоне ина двух концах солеи, стал на амвоне и, не отвращая лица от народа,прислушиваясь к покаянному плачу его, – сам, посредник между небесным Судиею икающимися грешниками, сам, земной судия совестей человеческих, стоит недвижимо,поник главою и весь погрузился во внутреннюю молитву...
Наконец и сам отец Иоанн пролил слезы, отер ихбелым платочком и – перекрестился в благодарность Богу за слезы покаянные –народные... О, незабвенная картина!.. И она была довольно продолжительна –никак не меньше пяти, а то и всех десяти минут (не до точных вычислений было).
Дух сокрушения о грехах проник во все сердца.Перечисления грехов, наименования их я не слышал, а, говорят, бывает иногда.“Тише-тише, братья”, – слышится новая просьба батюшки. Устанавливается тишина,хотя и слышится глухое, затаенное в глубине стесненного сердца воздыхание. “Слу-шай-те!Мне, как и всем священникам, Бог даровал власть вязать и разрешать грехи человеков...Слушайте, прочитаю молитву ра-зре-ши-тельную! Наклоните главы свои: я накроювас епитрахилью и благословлю и получите от Господа прощение грехов”. Тысячиголов смиренно преклоняются, читается разрешительная молитва, берет отец Иоаннконец своей епитрахили и проводит по воздуху на все стороны и благословляет.
Слава Тебе, Господи, слава Тебе! Удостоил Ты именя, грешника, испытать блаженное состояние: слезы, туга сердечная сменилисьнеизъяснимою радостью, облегчением на сердце. Да, что ни говорите, как нисудите, люди маловерующие, а здесь необычное явление. Здесь же и урок мне.Например, пастырь Кронштадтский в “общей” исповеди достигает несравненнобольших плодов, чем я в частной исповеди, хотя бы я не только пять – десять, аи полчаса и целый час говорил бы о покаянии каждому пришедшему ко мне наисповедь грешнику. Вот и осуди, законник, общую исповедь отца Иоанна: Богзаступник его. Равно как нет здесь и поблажки лени моей: за мою общую исповедьБог осудит меня. Отец Иоанн в исключительных условиях в этом случае.
При таком чтении молитв, при таком толкованииих, а главное – при таком наглядном результате всего этого, какой мы ужевидели, не представляется особенной надобности читать положенное в требникеувещание “се чадо”.., и оно опускается отцом Иоанном.
Слышится новое заявление батюшки: “Теперьслушайте молитвы ко причащению”, и молодой псаломщик громко, отчетливо читаетих; сам отец Иоанн молится перед престолом. Недолго продолжается чтение молитв:отец Иоанн выносит большой потир, наполненный Святыми Тайнами, отец дьяконстановит на амвон деревянную устойчивую колонку и поддерживает поставленный нанее потир. “Друзья! Вы будете причащаться. Со страхом Божиим и верой приступите,кронштадтские сторонитесь, пусть подходят прежде приезжие.., не толпитесь,стойте задние по своим местам... Подходите к чаше со скрещенными на грудируками... Причастившись, целуйте край чаши, как ребро Господа нашего ИисусаХриста. После этого не кладите земного поклона... Помните, к чему вы подходите:в самой малой частице– всецело Христос”, такое и подобное краткое увещаниеделает отец Иоанн и начинается причащение не менее тысячи оплакавших свои грехихристиан,– постоявши еще немного, я вышел из храма Божия. А следовало бы еще иеще постоять: быть может, услышал, бы еще что-либо. Говорят, что иному отецИоанн отказывает в причащении до времени более искреннего раскаяния; многие кронштадтцыобъясняют мне это прозорливостью отца Иоанна; верю этому и я.
Слава Богу за все виденное и слышанное!
Сейчас же, непосредственно по окончанииприобщения мирян, не заезжая домой, на извозчике, даром предложившем своиуслуги батюшке-кормильцу, отец Иоанн отправился служить молебны по квартирам,где есть приезжие и куда звали хозяева их квартир.
И вот мы также ждем его посещения. Проходитодиннадцатый час, проходит двенадцатый и первый часы в томительном ожиданииотца Иоанна для молебствия. Все приготовлено для этого: лампадки все зажжены,на столе, в “общей” комнате, сложены поминальные записочки, а на тарелочке –жертвы (серебряные монеты), даже ваза с водой открыта...
Вот уже и отец Иоанн в соседнем доме... Мы втревожно-возбужденном ожидании... Вдруг мимо наших окон промчалась пара лошадейс извозчиком в санках... “Отца Иоанна увозят! Отец Иоанн уезжает в Петербург!”–пронеслась между нами печальная весть... Меня просит хозяйка сопутствовать ей всоседний дом с просьбой к отцу Иоанну посетить и нас. Идем. Меня пропускают вдом и дверь входную – на запор, так как на улице уже собралась толпа, котораяокружила санки и напирает в двери дома. Стою я в выходном коридоре,прислушиваюсь и наблюдаю: кратко и поспешно совершается молебен в комнатеодной, потом другой; замечаю большую суету в доме, особенно самой хозяйки: тобыстро подойдет она к выходным дверям и прикажет, чтобы заперли и никого непускали в дом; в самом доме те двери отворит, другие затворит; сами квартирантычуть не буквально бегают из одной комнаты в другую, очевидно, за батюшкой...
Быстро растворяется дверь и отец Иоанн быстроидет к выходу; какая-то старушка накидывает на него его теплую рясу, и незаметил я, как моментально он надел ее, на ноги калоши, взял шапку и ужеочутился совсем у выходной двери, а тут и сани; его преследует толпа, в коейзамешался и я; со всех сторон слышатся просьбы: “Батюшка! Зайдите к нам!Благословите! Болящая! Батюшка! Батюшка!..” У выходных дверей, несмотря на всестарания молодого псаломщика, так стиснули отца Иоанна, что он немного поморщился,но не сказал ни слова; прорвался он через толпу, сел в сани; но толпаустремляется к саням, хватает за рясу; отец Иоанн возлагает руку, на всестороны, раз даже назад подал руку, и все это так быстро, что едва успеешьуследить; просьбы своей я, оттесненный толпой, не успел высказать... Сани скороскрыли отца Иоанна из вида толпы... Толпа рассыпалась на две стороны...
И в только что описанной обстановке отец Иоаннсосредоточен на внутренней молитве: он как бы ничего не видит и не слышит, хотяпо временам и вслушивается в содержание просьбы, даст краткий ответ и скорееспешит туда, где больше всего и скорее всего нужна его молитвенная помощь.
“Этому батюшке и поесть некогда! Он весь занятмолитвой и нуждами других. Если бы мы имели хотя сотую долю этойсамоотверженной любви, любви не к себе, а к другим, то не тянуть отца Иоанна ксебе, а, напротив, до поры до времени уклонять его от своих докучливых просьбдолжны бы; пусть-де он справляется да отдохнет хотя немного, а я подожду. Нет,нам хочется в один день все дела сделать и поскорее уехать восвояси, а о томмало думаем, что и у отца Иоанна как ни одухотворенное, а все же пока бренноечеловеческое тело” – так утешал и укорял я себя и своих соквартирантов иоправдывал отъезд отца Иоанна в Петербург.
Закончился день вечерней в соборе и чтениемакафистов в частном доме для желающих.
Говорят мне, уже на сон грядущему и вопрошающемуоб отце Иоанне, что он приедет из Петербурга часов в одиннадцать ночи. Вышел яв десять часов ночи на улицу и вижу: толпа нищих наполнила улицу. Хозяйкапоясняет мне, что от тысячи до полуторы нищих кронштадтских собираются утром,перед утреней и ночью перед приездом батюшки, получать милостыню, и батюшкачерез доверенное лицо высылает крупную сумму; это доверенное лицо меняет этусумму на рублевки и рубль выдается на двадцать человек: утренний пятачок идетна пропитание, а вечерний – на ночлег.
Так и уснул я в эту ночь с мыслью: “вот истинныйблаготворитель для бедных и нуждающихся!”
Новый день. Я во второй раз служил Литургиювместе с отцом Иоанном. Сегодня отец Иоанн отнесся ко мне настольковнимательно, что, по окончании Литургии, дал просфору, и я осмелился просить опосещении им квартиры моей; обещался быть, чем и порадовал я своихсоквартирантов, и вот ждем дорогого гостя. Желалось бы принять его с подобающейему честью. Сегодня отец Иоанн не приобщал; через день он приобщает; а потомурано окончил дела в церкви, и скоро будет к нам...
Ах, редкое счастье! До доски моей гробовой не изглаждайсяиз сердца моего и памяти моей ты, отрадное впечатление! Был в квартире отецИоанн, был, только что ушел плотью своей, но духом своим еще вот-вот, здесь,около меня отец Иоанн!
Начну по порядку описание сего посещения.
В четырех-шести саженях от нашей квартиры стоитподвода отца Иоанна... Он там! Он скоро, скоро будет и здесь!.. Будет,несомненно будет... Все мы в притрепетно-благоговейном ожидании!.. Несколькораз выходил и я встречать у порога приближающегося дорогого гостя; выходили идругие лица... Уже толпа около саней собирается, подходят и к нашей квартире...“Едет!” Спешу я на встречу. Сходит наш дорогой гость с саней; встречаем его увхода; немного поддерживаю его под руку, ограждая от натиска толпы; с другой сторонытоже делает псаломщик. Поднялась суета в квартире. Сняли с батюшки теплую рясу,а он молчит и только благословляет на все стороны. Входит отец Иоанн вближайшую комнату, и двери запираются; меня, впрочем, пропускают. Облачаетсяотец Иоанн в епитрахиль и начинает краткое молебствие: “Благословен Бог наш”, амолодой псаломщик поспешно и отчетливо запел баритоном прямо “Бог Господь”,тропари Спасителю и Божией Матери, два раза запев: “Слава Тебе, Боже наш, СлаваТебе” (вместо “Иисусе сладчайший, спаси нас” – в нашем крае) и “ПресвятаяБогородице, спаси нас”; отец Иоанн читает Евангелие; вскоре же отец Иоаннпогружает святой крест в воду, псаломщик поет “Спаси, Господи” и отец Иоаннговорит краткую заздравную ектению, на которой с псаломщиком прочитывают записочки;делает отпуст, кропит святой водой молящихся и приготовленные для освященияовощи (яблоки, виноград и прочее). Благословенные и освященные овощи, как исама вода, разбираются молящимися и долго берегутся ими.
Предупреждая батюшкину поспешность, во времясамого молебствия, особенно же перед концом его, раздаются слезные мольбы:“Батюшка! Болящая! Благослови!” Батюшка оборачивается в разные стороны ивозлагает руку свою; причем утешает: “Надейся!.. будешь здорова” и что-нибудьвроде этого. При переходе в другую комнату выслушивает отец Иоанн разныепросьбы и обещает исполнить или отклоняет их. Особенно поразило меняобстоятельство, бывшее в “общей” комнате, где был более бедный люд.
Была тут крестьянка из дальней губернии, сильнобольная, муж водил ее, и она едва передвигала ноги; ходили и они за батюшкой,не смея обратиться с просьбой и всегда оставаясь сзади толпы... Только вдруготец Иоанн делает крутой поворот назад, подходит прямо к этой крестьянке и,возложив руку свою ей на голову и потом на плечо, утешил ее, а нас всех умилилсловами: “Бог благословит! Бог благословит!.. Будешь здорова...” На одном изтаких переходов из комнаты в комнату встречаю и я отца Иоанна и прошу зайти вмою комнатку!..
Вошел он и тут наедине мы побеседовали довольнопродолжительно. Много утешил меня отец Иоанн своей беседой!..
Здесь, между прочим, когда увиделся я с отцомИоанном, так сказать, лицом к лицу, нелишне сказать о его внешности. Глядя,бывало, дома на портрет отца Иоанна – премию “Русского Паломника”, япредставлял его более или менее физически крупным человеком; на самом же деле,когда я впервые увидел отца Иоанна в соборе, то он показался мне вовсенебольшого роста человеком; теперь, уже присмотревшись, все же нахожу егочеловеком среднего роста; лицо его, хотя и худощавое, но приятное поправильности своего очертания, легкому румянцу, разлитому по щекам; а сколькодобра светится в голубых глазах его! Немного русые волосы головы редки икоротки: обсекаются они, вероятно, но нельзя и в мысли допустить, чтобы отецИоанн занимался подстрижкой головных волос; а что он изредка причесывает их ипрямым рядом раздваивает их – это я сам видел в соборе. Борода у отца Иоаннатоже не длинная, и в середине начинает пробиваться седина: шестьдесят два годауже. Ряса на отце Иоанне приличная, но не щегольская. Походка у отца Иоанна,как уже не раз приходилось описывать, быстрая, порывистая, хотя, например, вовремя великого входа со Святыми Дарами отец Иоанн идет прямо, стройно,спокойно, твердой поступью, как будто каждый шаг отсчитывая. Вот, кажется, ивсе, что можно сказать о внешности отца Иоанна.
Отслуживши еще один молебен в моей квартире,отец Иоанн распростился с нами и уехал в Петербург.
Сегодня же, до вечерни, я посетил “Домтрудолюбия”, где заходил в школы и спальни для мальчиков и девочек; был и встоловой. Все устроено прекрасно, и рады дети, когда я, указывая на большойпортрет батюшки, “основателя” сих заведений, спросил: “Кто это?..” Где-то водворе есть особое отделение для чернорабочих. Жалею, что не пришлось быть вцеркви: сторожа дома не было: а хороша, говорят, церковь.
Сегодня же был и у секретаря отца Иоанна.
В военном мундире он. Объяснял он мне, что “вотсейчас у меня под рукой до шести тысяч писем; дни и ночи, не разгибая спины,сижу, делаю разборку им”... Раз видел сего секретаря и в соборе с каким-тодокладом к батюшке, а батюшка, выслушавши его, говорил ему что-то и давалденьги для отсылки кому-то.
Еще новый и уже последний день моего пребыванияв Кронштадте. И паки удостоил меня Господь милостей своих: в третий и последнийраз служил я Литургию вместе с отцом Иоанном...
Сей же день отъезда из Кронштадта я ознаменовалдля себя и тем, что отслужил панихиду на могиле матери отца Иоанна – Феодоры(на общем кладбище, под часовней), там же помянул и отца его чтеца Илью.
Я уезжаю из Кронштадта. О, как жалко-грустно,мне расстаться с ним! Покидаю я уголок благословенный,– еду на страну далече...и буду снова объят суетой мирской... О, да не погибну, Господи, в волнахжитейского моря, – утопающему же в них, за молитвы досточтимого пастыря отцаИоанна, простри и мне, яко апостолу Петру, всесильную руку Твою! Каким я был икаким стану? О, если бы иметь мне хотя тысячную долю пастырской ревности отцаИоанна.
Остается теперь сделать еще общие замечания иобщее заключение и тем закончить дневник свой.
При всем, по-видимому, подробном описаниивнешней стороны общественной молитвы отца Иоанна остается обширная областьмолитвы домашней, область, недосягаемая ничьему наблюдению: как отец Иоаннмолится дома– это величайшая для всех тайна! А она– молитва– возрастала там, вуединении...
Хотя дерзновенно, но нелишне коснуться здесьсемейных и служебных отношений отца Иоанна. Детей у отца Иоанна не было и нет.Жена Елизавета теперь, за усердные молитвы мужа, видит в нем особенногоизбранника Божия. Сослуживцы относятся к отцу Иоанну с почтением и уважением нетолько как к протоиерею и ключарю собора, но и особенно как к крепкомумолитвеннику.
Рассказывали мне кронштадтцы: батюшка наш частомолится о своей собратии и сильно скорбит о нерадивых пастырях; раз дажевыразился: “Если бы все мы пастыри были бы как должно... то дьяволу нечего былобы и делать”.
Не удержусь при этом, чтобы не выписать сюда, всвой дневник, некоторые выражения из дневника отца Иоанна.
“Священник Ангел, не человек... Господи Иисусе! СвященницыТвои да облекутся в Правду, да помнят они всегда о высоте своего звания и да незапутываются они в сетях мира и дьявола, да отбежит от сердец их печаль векасего, лесть богатства и прочих похотей, входящих в их сердце”. “Кто этот Ангел,предстоящий престолу Господню? Ибо Ангелам свойственно служить непрестанно Господуи предстоять престолу Его. Это ходатай о людях, носящий образ Ходатая,Богочеловека Иисуса Христа, это – один из человеков, поставленный на службуБогу, как говорит Апостол Павел; но его служение ангельское. Он посредник междуБогом и людьми, близкий друг Его, по слову Господа: вы друзи есте, аще творите еликаАз заповедаю вам: это как бы Бог для людей с властью вязать и решить грехи человеков,священнодействовать для них животворящие и страшные тайны, обожаться ими идругих обожать через них; это второй новозаветный Моисей, руководствующий сонмБожий по пустыни мира сего в землю обетованную; это Илия новозаветный,низводящий с неба невещественный огонь Духа Святаго на предлежащие Дары; этоИосиф новозаветный, питающий братию свою хлебом небесным во время духовногоглада греховного. Высоко звание священника!”
Не последствие ли таких молитв и молитвенныхразмышлений отца Иоанна (а их много и как прекрасны они! См. книгу: “Моя жизньво Христе” и “Русский Паломник” с 1891 года) то обстоятельство, спрашивали менякронштадтцы, что с каждым годом приезжает в Кронштадт большее и большее числосвященников?
Таков подобает нам иерей! Таким-то,или хотя подобным, а не иным совсем, и мне иерею быть должно. А я-то, я... Ох,Господи Иисусе Христе, пастыреначальниче мой! Страшно-страшно становится засебя, когда сравнишь дивное пастырское усердие отца Иоанна и свое холодноенебрежение!.. Страшно становится за себя! Недаром сказал некогда святой ИоаннЗлатоуст: “Не мню многих быти во иереех спасающихся, но множайших погибающих”.Страшно слово сие! Увы мне!..
Слава Богу, что в наше время Господь воздвигаетсреди нас, грешных, такого подвижника, как отец Иоанн.
“Познан буди и прочими людьми твоими тако, якоже мне явился еси, человеколюбче!” (“Моя жизнь во Христе”.)
Буди, буди познан Господи: се есть истинный ивечный живот всех людей Твоих.
1894 года, июня 24 дня
| Другие авторы - самовидцы Иоанна Кронштадтского | Закрыть окно |
| Оглавление |