Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II

Обширное духовное наследие великого молитвенника земли Русской святого праведного Иоанна, пресвитера Кронштадтского, известно благочестивому читателю по переизданным в последнее время его творениям — проповедям, беседам, словам, размышлениям. Значительная часть духовного наследия святого заключается также в его дневниках, первое полное издание которых предпринято с благословения Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II.

Господь, призывая к Себе всех (См.: Мф. 11, 28), хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины (1 Тим. 2, 4). Много званых, а мало избранных, — говорит Он (Мф. 22, 14). Избранники Божий отличаются от других тем, что откликнулись на это Божественное призвание пламенной ревностью и подвижничеством. Таким избранным сосудом Божиим (Ср.: Деян. 9, 15) был и святой праведный Иоанн Кронштадтский.

Книга представляет большой интерес для исследователей жизни отца Иоанна, так как содержит ценные автобиографические сведения: воспоминания о ранней юности, годах учебы в Петербургской духовной академии, о родных и близких людях. В этих дневниках батюшка предстает как педагог, читающий лекции по географии, рассуждающий о законах физики, касающийся законов биологии, делающий интересные наблюдения о законах природы. В дневнике много бытовых зарисовок. Но самое важное — душеназидательностъ книги, которая будет полезна и мирянину, и священнику. Мирянин найдет здесь для себя много нравоучительного, а священнику святой праведный Иоанн в дневниковых записях дает важные советы из своей богослужебно-литургической деятельности: описывает искушения, затруднительные ситуации, нередко возникающие в практике любого священника, и показывает выход из них. В книге содержатся мысли святого Иоанна, поучения, наброски и законченные проповеди, которые могут быть использованы церковным проповедником.

Так как члены царства земного должны быть членами Царства Небесного, то в день рождения царя земного прилично сказать в церкви о гражданах <?>, достойных Царствия Небесного.

<...>(Начальное слово фразы в рукописи не поддается прочтению) мир дотоле стоит и процветает, доколе есть в нем люди благочестивые. — Беседа Авраама с Господом.

Смешон и жалок человек. Когда он счастлив — цветет здоровьем, всем доволен и не терпит никаких особенных неприятностей; тогда большею частию далек он от Бога, Виновника своего счастия, кружится он беззаботно, как мотылек, в раю наслаждений, садясь на все цветы удовольствий; тогда он — сам не свой и не знает, какое употребление сделать из своей жизни и своего благополучия; тогда он сам для себя составляет какое-то божество; ничем и никем не стесняемый, он живет в пагубной широте и раздолье; имея все не только необходимое, но и служащее к удовольствию, он думает, что все это так и быть должно и иначе быть не может. Но когда незначительный напор несчастия коснется здания его благосостояния, тогда, и только тогда, он вдруг, бедный, приходит в себя, познает свою немощь и свое ничтожество, равно как величие, правосудие и святость Виновника своей жизни и своих благ. Он опасается тогда, как бы это тело, преданное удовольствиям чувственности и не знавшее им конца, не разрушилось вдруг и не оставило после себя ничего, кроме тления и смрада. Он боится, как бы эта душа, так неумеренно и незаконно позволявшая себе и телу все без разбору, не пошла в совершенно другое место с этого приманчивого, ликующего света, где на долю ее выпадут вместо радостей здешней жизни недоведомые, но тем не менее ужасные мучения ада, или людей и демонов, отверженных Божественным милосердием. Бедный человек! Живи ты здесь так, чтобы тебе всегда быть готовым к позыву на тот свет; никогда не предавайся никаким удовольствиям до забвения себя и Бога. Помни всегда, что твое благосостояние есть величайший, не заслуженный тобою дар Отца Небесного; грешно, грешно, если мы не только не употребляем этот дар как должно, но еще и забываем совершенно, что он есть именно дар Божий. Отче Небесный! Да памятую я всегда, что у меня все — Твое и да увеличат дары Твои мне любовь мою к Тебе, а не удаляют меня от Тебя; если же посетит меня и несчастие, дай Ты мне и тогда с раскаянием и любовию обратиться опять к Тебе же.

От повреждения людей грехом мало у них веры к Богу и между собою Далее в рукописи следует слово, не поддающееся прочтению. Оттого Спаситель как редкость хвалил живую веру в Бога у сотника.

Человек! Постигаешь ли ты совершенно, какое великое благодеяние делает тебе Господь, давая вкушать тебе Тело и Кровь Свою! Это благодеяние неоценимо: только Его благость и всеведение знают его величие. Но чтобы и тебе по возможности оценить его, вспомни, кто ты, для чего приобщаешься преискренне Его Божества и какие плоды происходят от достойного приобщения. (Ты) по одной стороне своей природы плоть и кровь, земля и пепел (смрадный гной), убедиться в этом легко; посмотри только на тело человеческое во гробе: что оно, как не земля? И Господь Бог не гнушается нас с тобою; Бессмертный и Животворящий соединяется с тобою, делается единым телом с нами. Для чего же это соединение? Для того, чтобы и в твоей плоти, в твоей земной природе, в твоем тлении поселить жизнь Божественную, сделать ее чуждою тлению, живою и бессмертною. Ведь ты знаешь, что мы вначале созданы были Им нетленными и бессмертными и уже за грехи свои сделались тленными и смертными (ставши игралищем всех ужасов, всех плачевных следствий безобразного тления); чрез приобщение Тела и Крови Своей Он опять хочет сделать тебя таким же, каким был сначала.

Для того, далее, чтобы ты со своею обоженною природою мог соединиться в вечности с Источником блаженства — Богом и блаженными обитателями неба и был вечно блажен. По другой стороне своей природы ты — падший, грешный дух, который, крайне повреждая себя грехом или неповиновением Закону Божию, сделался чуждым жизни Божией, которою обладал вначале, подвергся страстям, которые изгоняют из сердца любовь к Богу и ближним, мир и радость и делают его мертвым духовно. Тело и Кровь Христовы для нашей души есть животворящая пища, которая восстановляет ее силы, поселяет в ней любовь, мир и радость и делает способною к вечному блаженству на небе — в Боге и с Богом. Итак, без Тела и Крови Христовых ты был бы одним тлением, гноем, пищею червей, игралищем страстей и вечным мучеником, не знающим никогда, во веки веков, душевного мира и блаженства, так как источник нашего блаженства один — Бог; вне Его — вечный страх и мучения. Но теперь тленное тело сие наше, вкушающее животворящие Плоть и Кровь, облечется некогда в нетление и мир <?>.

Господи! Дай мне опочить на лоне любви Твоей, как некогда я имел блаженство почивать на нем. Ах, я знаю опытно, Боже мой, Отче мой, как сладко быть в любви у Тебя. Маленькое дитя не утешается так на объятиях матерних после слез своих, как утешаются любовию Твоею достойные Твоей любви. Твоя любовь успокоительна, мирна, полна неизъяснимой радости возвышенной и святой, внушает совершенную безопасность (Далее в рукописи следует слово, не поддающееся прочтению) от всех врагов наших (которых мы видим и которых не видим). Пребывающий в любви Твоей не боится ничего, хотя бы ему угрожал неисчисленными бедствиями целый мир. Без Тебя мне тяжело и грустно: душа в беспокойстве и смущении, сердце болезненно занывает и крушится; я весь — сам не свой, как отверженный, заблудший. Я презрен без Тебя в собственных своих глазах, прекрасный мир Твой тогда как бы не существует для меня: я смотрю своими глазами на него, но не услаждаюсь красотою Твоего творения, не возношусь умом моим к Тебе, Солнцу правды, просвещающему всякого человека. Я остаюсь как бы один — без Тебя и будто вне Твоего творения, покинутый, жалкий, отчаянный. Но когда я почиваю на лоне Твоей Божественной любви, тогда и Ты со мною, а вместе с Тобою, Творцом всего, и все со мною: светлые и сияющие Ангелы, все люди, которых делает мне присущими любовь моя к ним как к братьям, и вся тварь, весь мир видимый, небесный и земной. Тогда мир как единый дом Твой делается моею собственностию, так как тогда я — сын Твой, а собственность Отца есть вместе и собственность сына.

Ты священник и имеешь право и долг руководить и управлять вверенных тебе словесных овец во двор овчий, во двор Господень. Помни, как дороги для Господа Его овцы. Симоне Ионин, любиши ли Мя паче сих? Паси овцы Моя (Ин. 21, 15—16).

Вероятно — да не оскорбится слух Препрослав-ленной Матери Господа — Пресвятая Дева и двоюродные братья и сестры(Далее в рукописи следует слово, не поддающееся прочтению) хотели вызвать Его по чувству любви к Нему, из предосторожности, чтобы Ему не наделали грубостей или не сделали другого зла, не понимая хорошенько, что, пока не пришел час Его, дотоле никто не может сделать Ему вреда. Вероятно, им было без Него скучно, особенно Пренепорочной Матери. Господь целые дни проводил с народом и даже ночевал где попало. Как же было не следить Ей, по крайней мере взором, за возлюбленным Своим Сыном, Своим — ныне и нашим Сладчайшим Иисусом? Но исполнение воли Отца Своего Спаситель почитал выше всего. Так и священник в церкви не должен думать ни о каких земных связях.

Из послания к Филимону. Апостол обратил ко Христу Онисима, раба Филимонова, и по этому обстоятельству называет его чадом. Прежде, вероятно, он был недобрый слуга своего господина, но теперь Апостол, наставив его в вере, называет его благопотребным Филимону и ему (Апостолу). Удивительные дела: на час убежал Онисим от своего господина к Апостолу — и сделался христианином, из погибшего человека — вечным членом Царства Христова: негли бо ради сего разлу-чися на час, да вечна того приимиши (Флм. 1, 15). Значит, вера спасает нас, но никак не дела; Онисим еще не кончил своего земного поприща, но уже называется членом вечного Царства Небесного. В том же смысле все обращенные апостолами называются разными именами, означающими, что они уже члены Небесного Царствия. (Далее в рукописи следует слово, не поддающееся прочтению)

Жизнь человека-грешника полна мерзости наяву и во сне: наяву — в действительности, поступках, а во сне — в нечистых видениях, так что всякий человек может хорошо видеть свои недостатки, свои слабые стороны в сновидениях. Даже человек, живущий по возможности свято, но имеющий слабые стороны, которые самолюбие иногда закрывает от него наяву, может видеть их ясно во сне. Сновидениями не следует пренебрегать: в них как в зеркале отражается наша жизнь.

Спасение души. Как много значит это спасение. Что такое душа? (Далее в рукописи следует слово, не поддающееся прочтению) Как много значит вера христианская.

Видишь лукавство affectus страсть, душевное волнение (лат.): она все ищет большего и не довольствуется тем, что ей дается. Чего бы, кажется, больше? (Далее в рукописи следует слово, не поддающееся прочтению)

Да будет око ума твоего всегда устремлено на рассмотрение состояния твоей души. Наблюдай: тиха ли она и покойна, как величественная река, ровно текущая в своих берегах, или волнуется и бурлит, как свирепое море, от бурных страстей. В первом случае радуйся и благодари Бога, а во втором — старайся уничтожить причину волнения. Если ты при благодати Божией привык видеть вожделенное спокойствие в душе своей, то тебе легко заметить, что причиною твоего возмущения. Стоя на берегу реки, спокойно, тихо текущей в берегах своих, ты легко можешь заметить, что взволнует ее: ветер ли, вещество ли какое, брошенное на ее поверхность, рыба ли, играющая в воде, судно ли, плывущее в воде, или что другое. То же и в душе. Если она, быв доселе спокойна, вдруг возмущается, сейчас обрати внимание — и ты увидишь, что ее возмущает. А чаще всего возмущает ее лукавый: он терпеть не может душевного спокойствия и потому сейчас старается возмутить спокойную душу. Везде он действует и сам непосредственно, но особенно чрез страсти наши. И это как наяву, так и во сне.

Не будь столь несмыслен (Далее в рукописи следует слово, не поддающееся прочтению) <относительно> одной внешности. Она место существенное, пребывающее в ней, но скоро проходит у всякого человека, а люби в ней душу, привязанность к себе; ее деловитость и даровитость. То, что она не совсем хороша <?>. Ну, если бы она в самом деле была нехороша, разве из-за этого можно ее не любить, разве она в этом виновата? Притом, ради ли себя или ради людей ты ее не любишь в этом случае? Если ради себя, ты глуп, безрассуден: как может тебе не нравиться лицо, когда ты знаешь ее прекрасную душу, многие похвальные качества? Если ради людей, тоже глуп. Что за нужда до нее людям, да и тебе до них, до их пересудов? Да они и не могут сказать ничего справедливого в этом случае в осуждение твоей жены.

Удивительное существо наша душа: ночью она, как малютка, оставленный самому себе его родителями, на коего они не обращают внимания, играет внешними предметами, поставляя их в самые странные, причудливые сочетания. Но в бодрственном состоянии, по пробуждении, когда око самосознания и рассудок, как родители на дитя, начинают обращать на нее свое испытующее внимание, она перестает, так сказать, забавляться причудливо окружающими предметами и из малютки делается существом умным, серьезным, сильным. Призывает пред себя людей, входит с ними в рассуждения; или рассуждает сама с собою, спрашивает, отвечает; или уносится воображением своим в тысячи мест самых отдаленных и противоположных; или же носится в ближайших местах, будучи занята какими-то собственными видами, интересами. Как потому, что она — существо в высшей степени деятельное и не может оставаться без дела какого бы то ни было, хоть глупого, так и оттого, что образ жизни, должность, склонности и занятия, привычки, страсти, как рычаги, движут ее способности. Итак, наша душа есть удивительнейшее существо: в некоторых случаях оно берет властительски сильный перевес над телом и ночью, по пробуждении, когда тело отдохнет, душа, как стремительный поток, вырывается из-под оболочки спавших чувств и, как бурная и многоводная река, прикасается ко всему и все уносит с собою: со всяким порассуждает, со всяким заведет речь, так что весьма трудно заключить ее в пределы умеренности или заставить успокоиться, хотя бы ночью.

Лев. 16, 13.

Оглавление